Андрей Пермяков родился в 1972 году в городе Кунгуре Пермской области. Окончил Пермскую государственную медицинскую Академию. Жил в Перми и Подмосковье. В настоящее время проживает во Владимирской области, работает на фармацевтическом производстве. Стихи, проза и критические статьи публиковались в журналах и альманахах «Абзац», «АлконостЪ», «Арион», «Вещь», «Волга», «Воздух», «Знамя», «Графит», «День и ночь», «Новая реальность», «Новый мир» и др. Автор книг «Сплошная облачность» (2013), «Темная сторона света. Бесконечная книга, часть вторая» (2016). С 2007 года постоянный автор журнала «Волга». Лауреат Григорьевской премии (2014).
ВОВРЕМЯ
Михаил Корюков. Сильнее сейчас. Стихи, Оренбург, 2016., 66 стр.
Поэт, опубликовавший написанные им стихи, а тем более — выпустивший книгу, кажется, не имеет права обижаться на читателя. А иначе, зачем было предъявлять тексты публике? Однако остальные люди, имеющие то или иное отношение к выходу издания, вполне могут быть расстроены реакцией критики. Поэтому я, на всякий случай, сразу принесу извинения автору послесловия, Янису Грантсу. Ибо уж в очень значительной степени моё мнение о стихах этой книги Михаила Корюкова будет совпадать с мыслями, высказанными им. Порою — до совпадения цитат. Однако, как мы понимаем, в поэзии и разговорах о ней интересны нюансы. Вот хотел бы с Янисом не то что поспорить, но уточнить отдельные моменты. Или сместить угол зрения. Оно и понятно: был бы полностью согласен — надобности в рецензии не было б.
Итак, книга эта у Корюкова уже вторая, но читателю, живущему вне пределов Уральского региона, автор становится известным только что. Оттого, наверняка, читатель этот захочет проследить генеалогию поэта. И тут очень легко попасть в ловушку. Вернее — в цепочку ловушек. Сначала, пробежавшись по начальным буковкам стихотворений или просто перелистав томик, иногда останавливая взгляд на знакомых именах, можно убедить себя в полной встроенности автора в контекст нейтрально-общеуральский. Действительно, упоминаний имён известных и не очень стихотворцев, живущих или живших в треугольнике Пермь-Екатеринбург-Челябинск здесь множество.
В подобном мнении ещё более могут укрепить явные или менее явные цитаты из поэтов того региона. К примеру, фрагмент,
<…>
Музыки хочется для тебя.
Ты умерла на самом деле.
Ты умерла?
условный «простой читатель» вправе соотнести с известным стихотворением Бориса Рыжего, где есть строки:
<…>
Эля, ты стала облаком
или ты им не стала?
<…>
Впрочем, с Рыжим ещё долго будут сравнивать любого дебютирующего поэта родом с Урала.
Читатель менее простой, но лучше знакомый с творчеством предыдущей генерации свердловских/екатеринбургских авторов, то есть с теми, кому теперь около сорока, при желании обнаружит аллюзии на Чепелева. Скажем, на его «Мальчики пахнут маминым «Тайдом»:
***
твоя субкультурная футболка
порвана в подмышках,
пахнет ленором,
а не сигаретами…
Или вот строка «а я смотрю на бегемота» заставляет ныне вспомнить не только известное место из библейской Книги Иова, но и почти одноимённый сборник Олега Дозморова. Есть в «Сильнее сейчас» и, скажем, прямые цитаты из Маяковского. Впрочем, кого теперь можно удивить цитатностью и центонностью? Гораздо существенней интонационные переклички. Их тоже нетрудно обнаружить. Например, и одно из первых стихотворений сборника, и в особенности — финал его, исполненный очень личной и очень нежной встревоженности, заставляют подумать о поэзии Наталии Санниковой:
<…>
Всё пролетит вполсилы
мимо моих родных.
Господи, нас помилуй
Милых моих-моих.
Это, кстати, уже «теплее», как говаривали прежде, играя в прятки. Обитатель Каменска-Уральского Михаил Корюков начинал свой, обращаясь к высокому штилю, творческий путь в студии, руководимой Наталией. Впрочем, гадания о влияниях подобного рода — дело неблагодарное. В особенности когда разговор идёт о таком технически неординарном поэте, каким стал Михаил Корюков. В его случае параллели могут быть очень неожиданными. Построенное на, казалось бы, сухой фактологии, использующее нарочито несложную лексику и синтаксис стихотворение о деде выглядит особенно трогательным именно по только что изложенным причинам — так скупо говорят о потерях действительно личных:
деда Коля трудодни
хоронил в посуде
думал выпил сполосни
и по новой будем
<…>
если вспомнить кто был кем
легче и не станет
деда Коля без проблем
умер утром в бане.
Но такой, вроде, обыденный хорей, будучи соединён с темой утраты, оказывается вдруг ритмом довольно стигматизированным. Отстраняющим, что ли. Обеспечивающим автору своеобразную психологическую защиту. Заставляющим вдруг вспомнить стихотворные зарисовки Сергея Довлатова, писанные им в период армейской службы:
Жабин был из кулачья,
Подхалим и жадина.
Схоронили у ручья
Николая Жабина.
Мой рассказ на этом весь.
Нечего рассказывать.
Лучше б жил такой, как есть
Николай Аркадьевич.
Дедушка из первого стихотворения, конечно, много ближе и роднее, ему больше сочувствуешь, но, как следует из текста, он тоже свою судьбу ковал весьма усиленными темпами.
Словом, как можно понять даже из относительно небольшого количества цитат, на уровне поэтических приёмов Корюков весьма разнообразен. И нередко этими приёмами любит поиграть, запутывая читателя. Бывает, когда игра лежит на поверхности. Например, понятно для чего в цикле, названном «четверостишия» стихотворения содержат по шесть строк, где вторая с четвёртой и третья с шестой рифмуются, а две оставшиеся свободными, определяют ритм лёгкого сумасшествия.
Иногда игра делается много сложнее. Текст «Подражание Есенину», хотя и содержит упоминание города Самары в первой строке и реки Волги во второй, наверное, самый «уральский» в сборнике. Очень уж характерная система образов. То есть, для той самой, усреднено-уральской направленности характерная, а не для индивидуальной манеры Корюкова:
<…>
Да, запущенный, дерзкий, к тому же небрит,
от противного все получается, Настя:
этот чертов закат, этот гребаный вид
за душою моей открывается настежь.
С подоконника лучше смотреть на него,
повернуться, увидеть тебя на кровати,
полюбить нашу жизнь ни с того, ни с сего,
невзначай и тебя, так банальнейше, кстати.
<…>
Янис Грантс абсолютно верно замечает в упомянутом уже послесловии, что подобная стилистика обречена на успех в довольно обширных кругах. Но к Есенину, согласимся, всё это имеет мало отношения. А вообще сугубо уральского в стихах Корюкова стало меньше. Михаила же, в сущности, неплохо публикуют, и в прежних его подборках Уралмаш, Ебург, Кольцово встречались довольно часто, но теперь география стала иной. Одновременно — менее привязанной к географической карте и более пристальной. На смену районам-кварталам пришли отдельные домики и комнаты.
Хотя остановимся. Перед разговором о действительно неотменимых достоинствах этой книги всё-таки отметим одно сквозное и весьма обильное влияние. Евгений Туренко кажется очень значимым автором для Корюкова. Тут, похоже, одно стихотворение надо привести целиком.
***
нам бы немного нас
слёзно тебя
не плача
выпишу нам каркас
нашей с тобою дачи
будет она стоять
между немых башкиров
самую рукоять
воздуха много шире
это моя страна
тут разлеглась в пелёнках
маме моей равна
и своему ребёнку
будешь когда-нибудь
плакать со мной за это
в детское оберну
дачу
немного света
Синтаксис, ритм, образы — в какой-то степени от Туренко. А вот в интонации, как и во многих приведённых ранее фрагментах, есть очень-очень своё. Имманентное даже не поэтике Корюкова — сколько раз она ещё может измениться-то! — но именно этой книге.
Книга-то явно о произошедшем взрослении. Именно о взрослении и становлении, а не о модном в последние несколько десятилетий нежелании взрослеть и становиться. Конечно, есть тут и стихи о безвозвратно утраченных временах, о желании, чтоб
<…>
Хоть бы кто-нибудь похожий
на тебя сказал:
— Миша, милый мой, хороший…
и поцеловал.
Тем более книга не об агрессивном взрослении. Тема противостояния миру и родне тоже вечная, но характерна она, опять-таки, для более раннего периода социальной зрелости, нежели тот, в котором пребывает, похоже, лирический герой Корюкова. Его доминанты — ответственность и жалость. Порой — бессмысленная ответственность. К примеру, за прошлое, где собственный игрушечный КАМАЗик, подаренный на окончание детского сада, может расплавиться, а у провожаемого в армию Лёши (то ли молодого дядьки, то ли двоюродного брата, то ли ещё какого родственника) друг одноклассника сгорел в КАМАЗе совсем настоящем. Или вот в другом стихотворении родственники тоже непонятно какой степени близости устроили довольно неприятную бучу. И за это лирический герой тоже отчего-то чувствует странную долю вины.
В чуть более раннем (психологически) возрасте такая книга была б невозможной. Обязательно остались бы какие-то недорешённые вопросы с друзьями детства, с родными. А теперь — лишь то, что наилучшим образом выражено в одном из стихотворений графически, но чем книга буквально пропитана:
<…>
Б О
ю в
Л Ь
<…>
Тут даже к Богу обращена всего одна важная, личная просьба и одно пожелание. Правда, даже для Него невыполнимое:
<…>
Только свети в авось,
за руку не ведя.
Только бы это гвоздь
не задевал Тебя.
И позже такую книгу нельзя было б написать. Детали, даже важнейшие, имеют ведь свойство пропадать с годами из памяти. А «Сильнее сейчас», в сущности, и состоит из небольших деталек.
Нет-нет, поймите правильно: ни в коем случае не хочу сказать, что книга эта «ранняя» или, тем более «преждевременная»! Хотя, кажется, на протяжении всей рецензии я говорил именно о зрелости сборника, интерпретации, как мы знаем, случаются. Так вот, ещё раз повторю: поэт Михаил Корюков обязательно будет меняться. Но вот эта книжка, вышедшая в 2016-м году в городе Оренбурге, уже есть. Факт случившийся и неотменный.
И уж совсем под занавес посетуем на организационные недостатки актуального литпроцесса. Очень жаль приостановивших свою деятельность премий «Дебют» и «ЛитератуРРентген». Связь премиальных дел с литературой, как она есть, понятное дело, относительна, но имена эти институции открывали регулярно. И очень интересные имена. Теперь вдруг стало сложней. Читая такие книжки, как-то особенно хорошо осознаёшь сей момент.
